Парадный портрет в интерьере. Портрет в интерьере

Портрет в интерьере - Fimpuls.ru

Портрет в интерьере снимать очень интересно. Хотите — используйте только естественный свет, хотите — только импульсный. А можно и перемешать ?

На фото выше был использован угол в помещении имидж-студии. Убраны лишние предметы — музыкальный центр и журнальный столик. Оставили кресло и декоративную вазу с зелёными стеблями.

Первоначально я думал использовать софтбокс, но захотелось более рельефного света. Поэтому был выбран стрипбокс.  Расположил его по левую руку, установив в проёме дверей. Светлая стена справа достаточно хорошо подсвечивала тени, поэтому никакие дополнительные отражатели я не использовал.

Для получения «чистого» цвета решил, что не буду смешивать постоянный и импульсный свет. Тем более, что направление постоянного света в этом углу было очень неудачным — строго сверху (потолочные тотечные светильники с лампами накаливания).

Объектив Canon EF 85 f/1.8 на диафрагме от f/1.8 до f/2.8. ISO 100. Выдержка t=1/160 с. Моноблок Hensel Expert Pro 500 на минимальной мощности со стрипбоксом. Синхронизация с помощью накамерной вспышки Canon Speedlite 580EX II на минимальной мощности в ручном режиме с головкой, повёрнутой в сторону моноблока. Инфракрасный синхронизатор тут не помог. Моноблок не видел его (не всегда стены отражают инфракрасный импульс так как надо).

Удачи в работе и творчестве!

Похожие статьи:

fimpuls.ru

Портрет в интерьере: Петр Авен

Петр Авен в гостиной московской квартиры.Фото: Михаил лоскутов

Банкир Петр Авен не нуждается в представлении, а его коллекция русского искусства давно снискала ему славу настоящего знатока. За двадцать пять лет его собрание стало образцом для многих коллекционеров, ступивших на этот непростой путь. 

ELLE DECORATION Неизбежный вопрос: с чего началась ваша коллекция?

ПЕТР АВЕН Первая картина в собрании — натюрморт Павла Кузнецова 1920-х годов. Я купил его в 1993 году за пять тысяч долларов. Это была первая серьезная вещь, которую я хотел приобрести: работы Кузнецова были в доме моих близких знакомых, и он мне всегда очень нравился. Начав зарабатывать, я сразу решил, что буду коллекционировать живопись. У меня эта идея была с далекой юности. И я более-менее понимал, что буду собирать музейную коллекцию русской дореволюционной живописи, начиная с «Мира искусства» до авангарда. Сейчас эта идея кажется банальной, но тогда и Ларионов, и Гончарова, и Лентулов были значительно менее известными художниками, чем сейчас. В СССР о них почти не говорили.

Фрагмент гостиной. На стене — работа Кузьмы Петрова-Водкина «Богоматерь с младенцем», 1904–1905 (1903?), эскиз майоликового панно для фасада здания клиники Вредена в Петербурге. Фото: МИХАИЛ ЛОСКУТОВ

Это ваша первая приобретенная работа? Не было никаких исканий, никаких антикварных покупок живописи?

Нет. Когда я познакомился с ребятами из «Альфа-Банка», у них уже был аукцион «Альфа-арт». И первой работой, которую они мне предложили, был этот натюрморт Кузнецова. Он и сейчас в моей коллекции.

Коллекция возникла как статусное явление? Или это что-то родом из детства?

Глубоко из детства, конечно. Мне всегда нравилось что-то собирать, упорядочивать. Я серьезно коллекционировал марки, собирал модели автомобилей. Сейчас я один автомобиль от другого не отличу. Тогда же я знал все существующие машины, которые выпускались в мире. Потом я собирал модели самолетов и тоже знал все самолеты — и военные, и гражданские. Все это я продал после школы. Но я хотел что-то более серьезное. У друзей семьи дома была коллекция картин. И мне было жалко, что у нас их нет.

«У друзей семьи дома была коллекция картин. И мне было жалко, что у нас их нет».Над креслом в гостиной — картина Валентины Ходасевич «Портрет мужчины в оранжевой блузе (Портрет Венгерова)», 1910. Фото: МИХАИЛ ЛОСКУТОВ

В одном интервью я прочитал, что к процессу коллекционирования вы относитесь очень серьезно, рассудительно.

Очень! Но у меня была система, основанная на совмещении эмоционального и рационального. Одним рассудком я не руководствовался. Я хорошо понимал, что мне надо, и просто так не покупал. Я редко выбираю работы, которые мне не нравятся, но иногда это необходимо для коллекции. И даже картины художника, который мне совсем не близок, например Рериха, я покупал, потому что для коллекции русской живописи Рерих нужен. Хотя выдающегося, канонического Рериха я так и не купил. Но у меня есть один из лучших его рисунков — «Взятие Казани».

Насколько возможно было собирать искусство тогда и какие возможности есть сейчас? Я имею в виду не финансовую сторону, а сам материал.

Собрать выдающуюся «русскую» коллекцию уже невозможно. Все, что находилось в семейных собраниях, все то, что не показывали большевики, весь «домашний» авангард большим объемом хлынул на рынок в девяностые годы. Финансовая нужда, социальные потрясения заставили людей продавать свои приобретения, и все это уже осело в нескольких больших собраниях. И сейчас без ложного хвастовства можно сказать, что собрать коллекцию, сравнимую с моей, невозможно.

Последняя серьезная коллекция — у Александра Смузикова, это коллекция авангарда. Нужно искать другую нишу, например, послевоенная советская живопись. В музее Ананьева создали блестящую коллекцию реалистического искусства, они тоже успели. Можно покупать вещи 1960–1970-х годов, они еще попадаются. Я не знаю ни одной фундаментальной коллекции советской графики — послевоенной вообще не видел. Довоенную собирали, у меня тоже есть небольшая коллекция советской графики.

Были ли какие-то ошибки?

Ошибки были. Я в своей жизни купил две фальшивые работы, обе теперь висят у меня на даче. Я их оставил как памятник своей глупости. Одна якобы Петрова-Водкина, а вторая якобы Альтмана. Еще однажды я купил фальшивую Серебрякову, но ее мне удалось вернуть.

Попались приличные люди, которые сами пришли ко мне и сказали, что они ошиблись, что работа ненастоящая, хотя на руках были все экспертные заключения. Больше у меня фальшивок вроде не было. Я просто очень тщательно все покупал и никогда не платил больше ста тысяч долларов за работу, если не было стопроцентного провенанса при всех экспертизах.

Гостиная. Справа от «Богоматери с младенцем» Кузьмы Петрова-Водкина, над дверью в кабинет, висит его же работа «Астры», 1912. Над буфетом начала XX века — военное панно Аристарха Лентулова «Победный бой», 1914.Фото: МИХАИЛ ЛОСКУТОВ«Начиная с определенного времени я знал все, что есть на рынке искусства».

А как вы понимаете, что это подлинная работа? Вы не искусствовед. У вас появилась насмотренность за этот период, это очень важно. Но как это было в самом начале?

И у меня всегда был неплохой вкус, понимание цвета. Я знал, что, куда и с чем надо надевать, давал советы своим девушкам. Думаю, у меня есть врожденная способность видеть. Поэтому фундаментальных эстетических ошибок не было. Когда начинаешь тратить деньги, насмотренность быстро появляется.

Но проблема с подделками всегда была.

Подделок сейчас стало меньше, но их всегда было много. Я никогда не тратил большие деньги ни на какие сомнительные вещи. Ни один серьезный музей в мире не покупает больших художников без провенанса. Истории про каких-то бабушек, дедушек, таинственных коллекционеров — все эти легенды ничего не стоят. Я следовал простому правилу: покупать недорогие вещи — они в отличие от дорогих реже подделываются. Мне много раз предлагали подделки, но я легко с ними разбирался. Ведь в какой-то момент ты начинаешь видеть.

К примеру, у одной известнейшей французской семьи (даже не буду называть фамилию, потому что ее знают все) есть фундаментальная коллекция Пикассо, Брака и западного модернизма. Хозяин сказал, что у него есть несколько русских вещей, которые он готов продать. Все семь вещей, которые он предложил, были поддельными — там были Гончарова, Ларионов, Пуни, Экстер. Он купил их в Париже. Я ему об этом написал, и он их, как я понимаю, выбросил.

Ну а победы или находки?

Были победы в гонке за вещами. Это были соревнования с другими коллекционерами. Я в своей жизни не купил семь или восемь вещей, которые мог бы приобрести, — они от меня ушли. Это я, безусловно, помню и продолжаю за ними следить.

Однажды меня опередил Вячеслав Кантор, купив «Похищение Европы» Валентина Серова. В этой гонке он вообще изначально был на шаг впереди. Но все-таки жалко, что у меня не получилось. Он меня и еще в чем-то опередил. Несколько вещей я не купил, но они мне по-прежнему нужны. Я не знаю точно, где они, но в известной коллекции у состоятельного человека, который их не выставляет и которому, насколько я понимаю, они не очень нужны. Я в принципе понимаю, как мне их найти, и думаю, что, возможно, куплю их.

Кабинет Петра Авена.Фото: МИХАИЛ ЛОСКУТОВ«Моя коллекция современного русского искусства не оправдала ожиданий».

Вы как охотник в засаде?

Конечно. Я помню все эти вещи наизусть. Начиная с определенного времени я знал все, что теоретически есть на рынке, все семьи, в которых рано или поздно что-то будет продаваться. Я и сейчас знаю. Старые частные собрания до сих пор существуют. Например, в Питере по-прежнему есть одна большая старая коллекция. Я к ним хожу и смотрю работы. Увидим, смогу ли я со временем ее приобрести.

А есть ли истории, связанные со случайными находками?

Совсем случайных находок у меня не было. Были просто сюрпризы, когда, например, ныне покойная мама моего одноклассника позвонила и сказала, что у нее есть Фальк, который висит у них с 1931 года. Это подарок Фалька Нейгаузу. И, конечно, это бесценно, когда ты приходишь в дом и видишь работу, которую никто никогда не видел… Это «Дома на закате» Фалька 1911 года. Неожиданные вещи, конечно, случаются.

Но основа моей коллекции, самые ценные работы все-таки пришли с аукционов Sotheby’s и Christie’s, в том числе через private sale. Второй фундаментальный источник моего собрания — крупнейшая западная коллекция Вильденштейна. Это собрание Ларионова и Гончаровой было лучшим в мире среди частных коллекций. К источникам моей коллекции я отношу и ряд российских коллекций, прежде всего собрание Алексея Стычкина, откуда у меня в том числе две картины Коровина. Я ему очень и очень благодарен. Дальше я купил серию работ у Алекса Лахмана — известного дилера и коллекционера. И ему я тоже очень признателен.

Сейчас вы по-прежнему активный коллекционер или просто респектабельный владелец коллекции?

В принципе для своего русского собрания я приобрел все, что хотел. У меня была идея создать музейную коллекцию, чтобы каждый художник в своем жанре был представлен лучшими работами. Вещей, которые меня интересуют, на рынке практически не бывает, они очень редко всплывают на аукционах.

Последнюю работу, за которой я долго охотился — фундаментальный «Женский портрет» Явленского, — я купил в прошлом году. Это один из лучших портретов художника. Этой покупкой я, пожалуй, закрыл последнюю «клеточку» в списке того, что хотел купить. Но у меня еще есть коллекция советского фарфора. И в этой области есть несколько вещей, которые мне очень нужны. У меня есть еще другие коллекции, и я тоже знаю, чем хочу их дополнить. Я вообще очень четко знаю, что я хочу.

Все-таки вы не можете остановиться?

Ну, конечно, я покупаю все время. Сейчас делаю акцент на современное искусство. Покупаю относительно недорогие вещи, совершенно поменяв модель. Причем недорогих европейских художников, которые могут, на мой взгляд, очень сильно «выстрелить» лет через двадцать.

Над столиком в кабинете — работы Мстислава Добужинского «Улица в Вильно», 1910, и «Чернышев мост. Петербург», 1907–1909. Справа — работа Константина Юона «Подруги. Две женщины из деревни Лигачево», 1912, и Василия Кандинского «Дамы на прогулке», 1917. Слева — фрагмент работы Александра Бенуа «Бассейн в парке Версаля», 1905.Фото: МИХАИЛ ЛОСКУТОВ«Совсем случайных находок у меня не было. Были просто сюрпризы».

Вы их покупаете как инвестор или как коллекционер?

Как коллекционер, потому что они мне нравятся. Просто это совсем другой мир — работ огромное количество. В британской Royal Academy of Arts фантастическая школа, там учатся талантливейшие молодые люди. Вы можете пойти к ним в студию и приобрести вещи. Плюс еще академики, которые в основном моложе меня и которые также пускают к себе в студию. Вы можете купить вещь, и она будет стоить не миллионы, а десятки или в худшем случае сотни тысяч долларов, но это большое искусство, искусство для будущего.

В этом направлении вы действуете как Щукин и Морозов сто лет назад?

Наверное, да.

Вы говорили, что они не являются для вас ориентиром.

В части старого искусства — нет, потому что я собирал вещи, которые так или иначе уже были признаны миром, а Щукин покупал новые имена. Так я делаю сейчас с современным искусством. Но на систематическую коллекцию я пока не вышел, но, может быть, еще и выйду.

Столовая. В центре, над комодом, — картина Абрама Архипова «Крестьянка в красном», 1917. Слева — работы Константина Коровина «Портрет Н.И. Комаровской», 1920, и «На причале. Гурзуф», 1917. Справа — Константин Коровин, «У плетня», 1919, и «Тройка. Провинция», 1914. Фото: МИХАИЛ ЛОСКУТОВ«Авангард — это единственный вклад русской живописи в мировое искусство».

Приходится ли вам бороться с самим собой, например, когда видите вещь, которая вам не нравится, но как коллекционер чувствуете ее важность?

Если не нравится, я не покупаю никогда. Из современного искусства я покупаю только то, что нравится.

А русское современное искусство?

У нас была дискуссия с Дубосарским, вы все это знаете. К сожалению, так получилось, что здесь не сложилось по-настоящему интересного искусства. У меня большая коллекция современного русского искусства, она находится в Италии. И это как раз коллекция, не оправдавшая моих ожиданий.

Оно дискредитировало себя, было переоценено?

Да, я не хочу никого обидеть, но то, что здесь стоило десятки тысяч долларов, стоит в Европе в пять раз дешевле. Те же самые Виноградов и Дубосарский создали себе большую рекламу, в том числе паразитируя на великом русском искусстве. И, к сожалению, эта история пока не «полетела».

Слева от лестницы на второй этаж — картина Виктора Борисова-Мусатова «Дамы в лодке», 1890-е.Фото: МИХАИЛ ЛОСКУТОВ

А в целом русское искусство, русский авангард, 1920–30-е годы, советское искусство — как оно себя чувствует в современных реалиях?

Русский авангард — это абсолютно прорывная вещь. С точки зрения школы это единственный реальный вклад русской живописи в мировое искусство. Другое значимое явление — это Кандинский, Явленский, которых, правда, никто не считает русскими художниками, но Кандинский неотделим от русской живописи в отличие, например, от Сутина, который совсем не русский художник. Но, кроме этого, таких оригинальных вещей больше не было. Были отдельные художники, они не состояли ни в каких школах и никому по-хорошему не известны. Я действительно считаю, что еще один великий художник — Петров-Водкин, которого толком вообще никто не знает в мире. Но это отдельные имена. А с точки зрения вклада в историю — только авангард.

А современные русские художники — они имели потенциал, но так и не вышли на международный уровень?

Они как-то не сумели. Это такая поколенческая вещь... Мне, кстати, очень нравится Кошляков. Я считаю его недооцененным художником моего поколения. И он единственный собрался, уехал во Францию, делает попытки стать международным художником… Но это сложно, потому что он один. Но в целом, конечно, не сложилось ни у кого.

А авангард? Он может стать такой же частью рынка мирового искусства, как, например, «старые мастера»?

Он уже стал. Он не упал в цене, а с точки зрения интереса авангард находится в абсолютном топе. Я думаю, что и русский экспрессионизм имеет потенциал большого роста. В 2015 году была выставка в Neue Galerie в Нью-Йорке, половину работ предоставил я, половину — Рональд Лаудер. Мы соединили русский и немецкий экспрессионизм: Ларионов, Гончарова, Лентулов, Куприн и Кирхнер, художники группы «Мост» и «Синий всадник». Было видно, что это художники одного ряда, но Кирхнер стоит существенно дороже. Пока. Сейчас будут большие выставки Гончаровой в Tate, потом в России.

Гончарова вообще самая дорогая женщина-художник. Дороже Фриды Кало. Я согласился поддержать выставку в Tate, что очень естественно для меня как для коллекционера Гончаровой, и я думаю, что цены еще возрастут. То же касается и Ларионова. У русского экспрессионизма большой потенциал и рост. Есть отдельные художники, которые могут еще расти в цене на мировой художественной сцене.

В холле, над стулом Hill House Чарльза Ренни Макинтоша, — картина Константина Юона «Женский портрет», 1908.Фото: МИХАИЛ ЛОСКУТОВ

Может ли ваша коллекция стать институцией?

Я думаю об этом. Модель есть ­— это уже упомянутая Neue Galerie Рональда Лаудера. Возможно, я сделаю два музея: один в Москве, другой в Лондоне. На первом этаже разместится моя коллекция, а на втором будут проходить выставки. Появятся два параллельных музея русского искусства, которые будут меняться работами, выставками, — это то, над чем я, скорее всего, в ближайшее время начну работать. Но сейчас такая головная боль со ввозом и вывозом произведений искусства… И у нас, и в Англии с этим тяжело.

Как вы думаете, на чьей стороне сейчас мяч в продвижении, пропаганде русского искусства?

Такие галеристы-подвижники, как Елена Селина, Владимир Овчаренко, делают много с точки зрения продвижения. Мне кажется, сейчас проблема в самих художниках, а не в чем-то другом. В их желании учиться, работать, уехать на какое-то время и толкаться там, где вращается художественный мир, поступить в Royal Academy, куда никто не поступает из русских. Вот пример Эдди Пика, который семь лет назад окончил Royal Academy.

Я купил две его работы по 20 тысяч фунтов. Сейчас будет его огромная выставка в White Cube, после чего он будет стоить уже не 20, а 100, а потом уже 300 тысяч, и так далее. И все говорят, что он будущий Энди Уорхол. Но наших-то студентов там нет. Все сидят здесь, рисуют, живут в своем мире. А это борьба — писать себе биографию. Мне кажется, здесь проблема не в том, что говорит Дубосарский, мол, коллекционеры виноваты или кто-то еще виноват. Сами они виноваты, к сожалению.

А культурный авторитет нашего государства?

У нас сейчас выдающиеся музеи. Третьяковка на глазах становится выдающимся музеем опять же благодаря Зельфире Трегуловой. Статус и Зельфиры Трегуловой, и Михаила Пиотровского очень высокий. И у Пушкинского музея статус очень высокий. У нас музей как культурная институция по-прежнему обладает большой силой.

А государство? Не музей.

Я считаю, что чем свободнее человек, тем лучше. У нас же сейчас появляются все новые и новые драконовские законы на предмет ввоза и вывоза произведений искусства, с чем я пытаюсь бороться. Я приобрел очень много картин на Западе, привез сюда, а теперь их нельзя вывезти. Это же чистый идиотизм. Я за свободный обмен, чтобы можно было легче увозить, привозить, показывать искусство. Но в целом у нас государственные музеи остаются форпостами культуры, и в этом плане мало что изменилось.

На стене гостиной, по часовой стрелке: Александр Куприн, «Пейзаж с горой. Гудауты», 1911; Роберт Фальк, «Дома на закате», 1911; Борис Григорьев, «Съезд гостей в помещичьей усадьбе», 1915; Петр Кончаловский, «Прогулка могильщика. Испания», 1910.Фото: МИХАИЛ ЛОСКУТОВ

Вопрос от глянцевого журнала: три ваши любимые работы?

Нет, таких нет.

Ну если бы вам сказали, что вы можете забрать с собой только три работы?

Наверное, это было бы очень ситуативно. Всегда увлекаешься последним из того, что купил, это естественно. У меня из последнего был Явленский, была фундаментальная работа Шагала «Красный дом», которую я купил на аукционе Sotheby’s, конкурируя, как потом выяснилось, со своим партнером Германом Ханом. Мы с ним вдвоем боролись, задрали цены. Если бы я знал, что покупает он, а он знал, что покупаю я, было бы все по-другому.

Я купил ее достаточно дорого, но это великая работа, на мой взгляд, очень важная. У меня есть лучшие существующие вещи Ларионова. И если бы я специально что-то сохранял, то сохранял бы то, что делает коллекцию такой, какая она есть: Ларионова, Гончарову, Лентулова. У меня за спиной висит «Победный бой» — одна из самых главных вещей Лентулова, я ее купил у правнука художника. Хозяева позвонили, и, пока я ехал, до меня там побывал другой покупатель. Хозяева назвали цену, которая была высокой, но разумной.

Первый покупатель сказал им, что почти наверняка покупает. Я сказал им, что он-то «почти наверняка», а я уже через полчаса деньги принесу. К счастью, у меня банк существует. Первые покупатели пришли вечером, но картины уже там не было. Точно так же, как Кантор купил «Похищение Европы», прибежав с деньгами за несколько часов до меня. Пока я тоже «думал». Коллекционирование это, безусловно, борьба.

www.elledecoration.ru

Парадный портрет в интерьере. Как культовый поговорил с великим

Петр Саруханов / «Новая»

Один американец снял кино о Путине. Нет, не так. Не просто американец, а, как сказал ведущий ток-шоу «Первая студия» на Первом канале Артем Шейнин, «американец с большой буквы «А». Так целевая аудитория этого шоу узнала, что не все американцы — мелкие ничтожные людишки, которых тот же Шейнин презрительно обозвал «майкламибомами» (по имени своего постоянного заморского гостя), а встречаются и среди них гиганты мысли и отцы настоящей американской демократии. И подлинная глыба среди таковых — трижды оскароносец, культовый режиссер Оливер Стоун. Он-то и снял кино про Путина, права на показ которого купил Первый канал всего-то за три с половиной миллиона долларов, чтобы этот шедевр смогли увидеть не только американские зрители (в сущности, не в коня корм), но и благодарные россияне, для которых встреча с главным героем — всегда праздник. Праздник растянули на четыре вечера (по числу серий).

Это событие, презрев вечную конкурентную борьбу, не оставили без внимания и на других каналах. Сразу после премьеры фильма «Путин» на Первом канале в эфир вышел специальный выпуск «Воскресного вечера с Владимиром Соловьевым» на канале «Россия», который анонсировали бегущей строкой — как обычно делают, когда в стране или мире происходит нечто чрезвычайное. «Общественные деятели и творческая интеллигенция на Западе раскололись: кто он, этот Путин? — патетически возгласил ведущий, едва появившись в кадре. — Почему то, что он говорит и делает, волнует весь мир? Почему все время говорят о Путине?» За объяснением сего феномена не заржавело у депутата Никонова: «Это значит прежде всего, что президент Российской Федерации является очень сильным и популярным политиком. Это прежде всего свидетельство силы, а значит, они нам всем что делают? (Короткая интригующая пауза.) Завидуют (имитация сталинского акцента). Завидуют, что у нас такой президент».

Оливер Стоун, имеющий у себя на родине устойчивую репутацию левака и бунтаря против американского истеблишмента, в сущности, недалеко ушел от записных российских пропагандистов. Его четырехсерийное кино — это, по сути, парадный портрет, который льстит апологетам главного героя. Как льстят парадные портреты Шилова или Глазунова: фотографическое сходство абсолютное, вот только взгляд зрителей больше привлекают не лица, а богатые золоченые рамы.

Возможно, рядовых американских зрителей в фильме Оливера Стоуна и ждали какие-то открытия. Для российской же версии больше бы подошло название «Известный Путин» — в противовес первому документальному фильму Сергея Мирошниченко и Виталия Манского «Неизвестный Путин», снятого в пору, когда Владимир Владимирович только еще восходил на политический олимп, а весь мир, да и многие наши соотечественники задавались вопросом: «Who is mister Putin?»

В перерывах между сериями стоуновского фильма пересмотрела тот фильм семнадцатилетней давности, снятый, кстати, по заказу РТР (канала «Россия 1»), и изумилась и тому, какое кино тогда снимали, и свободе документалистов, командующих Путиным во время съемки, да и самому главному герою, с легкостью идущему навстречу съемочной группе (правда, вторая часть фильма не устроила заказчика и в эфир не прошла).

«Расслабьтесь, закройте глаза и очень по-доброму на меня посмотрите», — велит фотограф, присутствующий на съемке, и Путин делает то, что велят. Путин, еще только исполняющий обязанности президента, с готовностью отвечает на все вопросы документалистов, поздней ночью везет их в свою загородную резиденцию, казенная обстановка которой напоминает интерьеры какого-то правительственного санатория. «Вам здесь удобно?» — спрашивают его гости, пораженные этой казенностью. «Вполне, — искренне удивлен вопросу герой. — Я даже не задумывался». «Как много вещей, над которыми вы не задумывались. А ведь это так важно», — дерзко парируют авторы фильма.

Потом, в глубокой уже ночи, Путин вместе с членами съемочной группы пьет чай в такой же холодной казенной столовой. В финале фильма он, сидящий в самолете с надписью «Россия» и снятый издалека, через иллюминатор, подносит ко рту стакан с молоком, и таким одиночеством, одиночеством во власти веет от этих кадров, что прямо сердце щемит. Какие же несчастные эти люди, взвалившие на себя груз ответственности за страну! Но кто-то же должен. Да и сам герой в интервью авторам фильма не скрывает того, как угнетает его этот груз и сколько сил и самоотречения требует его новая должность. При этом — «я не чувствую себя человеком, который над кем-то властвует».

В фильме Оливера Стоуна нет и намека на саморефлексию главного героя. А вопросы Стоуна — скорее игра в поддавки, нежели попытка раскрыть человека или как минимум получить ответы на острые вопросы. Их и нет, острых вопросов. «Будем импровизировать, никаких правил», — говорит режиссер, приступая к интервью. И точно — никаких правил. За такие вопросы в учебных интервью студентам журфака ставят «неуд.». «Расскажите о себе, откуда вы родом? Я знаю, что вы родились в октябре 52-го, после войны, что ваша мать работала на фабрике, а отец воевал и что в детстве вы жили в коммунальной квартире». — «Моя мама не работала на фабрике, а отец работал на заводе». — «После школы вы сразу поступили в университет и там встретили свою первую жену». — «Это было позже».

В кремлевских (в основном) интерьерах Стоун не скрывает своего восхищения: «Как у вас здесь просторно. Покажете, что у вас здесь есть? Как вы это отапливаете?» В тронном зале он предсказуемо задает вопрос про абсолютную власть и удовлетворяется ответом: «Говорят, что вы новый царь, что вы хотите стать царем». «В мои планы это не входит», — отвечает «царь», и собеседники весело смеются. «Хорошо выглядите, — говорит интервьюер интервьюируемому. — Вам бы хорошо в кино сниматься».

...«Президент Медведев самостоятельно исполнял свои обязанности»; «Россия — либеральная страна, где защищены права секс-меньшинств». И, наконец, про контроль государства над СМИ: «У нас сотни негосударственных компаний — государство их вообще никак не контролирует».

Культовый поговорил с великим. Имеет право. К взаимному удовольствию обоих. И зрители не в накладе — от серии к серии аудитория увеличивалась, и доля третьей серии фильма «Путин» составила 36,3%. Это значит, что больше трети смотревших телевизор в этот вечер пришли на Путина. Очередная победа Первого канала.

www.novayagazeta.ru

Съемка портрета в интерьере | Сайт о фотографии

В отличие от портера, предполагающего вид до плеч, портрет в интерьере несколько сложнее, потому что он предполагает взаимодействие человека с окружающей средой – это могут быть горы, пляж, обстановка комнаты или городского ландшафта. Людей фотографировать нужно во взаимоотношении между территорией и объектом.

В отличие от портера, предполагающего вид до плеч, портрет в интерьере несколько сложнее, потому что он предполагает взаимодействие человека с окружающей средой – это могут быть горы, пляж, обстановка комнаты или городского ландшафта. Людей фотографировать нужно во взаимоотношении между территорией и объектом.

Строго говоря, для съемки портрета может подойти буквально любое место, нужно только уточнить непосредственно у объекта съемки, где именно он себя чувствует хорошо.

Оздоровление организма важно в любом возрасте. Для мужчин и женщин есть LPG массаж в клинике МирраМед. прекрасное самочувствие, отличное настроение – все это обеспечено каждому клиенту клиники.

Во время отыскивания оптимальных мест стоит обращать внимание на обстановку, в которой объект мог бы расслабиться и принять нужную позу. Соотнесите в кадре размер объекта. Крупный план его и близкое нахождение к фотокамере это отличный момент, поскольку наиболее распространенная ошибка- это неполный кадр в котором есть свободное неиспользованное пространство со стороны объекта. Далее обязательно нужно экспериментировать с разными масштабами. Можно попробовать только половину, третью или четвертую часть кадра. Можно фотографировтаь людей и в полный рост, но надо чтобы в кадре они заняли только пятую часть от общей высоты снимка.

Окраина парка или опушка леса – это хорошее место. И это будет не только для вас приятным местом, но и для самого объекта. Здесь для фотографа очень удобное место, ведь есть выбор между прекрасно совещенной обстановкой и чистым небом. В то время как контраст создает затемненный массив листвы, который свет не пропускает. Но самые лучшие виды освещения будут, если вы пару шагов сделаете вглубь леса.

Поскольку в классическом портрете фон – это не главное, тогда съемка может быть проведена везде практически. Если же съемка осуществляется с большой диафрагмой, чтобы фон был слегка размыт, тогда стоит поискать такое место, где освещение и фон все внимание сконцентрировали бы на объекте.

imgex.com

Арнольд Ньюман (Arnold Newman): Классический портрет в интерьере | Фотошкола Genesis

«Не существует правил и методов создания идеальной композиции. Если бы они были, мы могли бы загрузить информацию в компьютер и на выходе получить шедевр».

Конечно, современного человека, даже весьма поверхностно знакомого с фотоискусством, нельзя удивить классическим «фотопортретом в интерьере». Но, как известно, любая классика когда-то была модерном, как и жанр «environmental portraiture», у истоков которого стоит имя Арнольда Ньюмана.

В середине ХХ века, в период, когда жил и работал А. Ньюман, этот жанр был новшеством. Фотопортрет ХХ века – это достаточно безликий набор стандартных поз и ракурсов, изображающих людей безотносительно их образа жизни и личных качеств.

Художественное виденье А. Ньюмана уловило этот недостаток, предложив пути решения проблемы, которые впоследствии и легли в основу его творчества. Фотограф принял решение снимать по-другому, делать фотопортреты так, чтобы изображение становилось мини-биографией, психологическим портретом, описывающим и личные качества, и атмосферу жизни человека. Эта идея была привнесена фотографом из живописи, где прием использовался уже давно.

Со временем снимки, выполненные в такой манере, стали классикой, а их создатель А. Ньюман –известным фотографом. Авторские портреты А. Ньюмана знаменитых деятелей искусства и политики ХХ века: М. Дитрих, Д. Ф. Кеннеди, Г. Трумэна, Мондриана, Пикассо, А. Миллера, М. Монро, Р. Рейгана, О. Хепберн и многих других, стали одними из лучших работ в мире фотоискусства.

Пабло Пикассо

Композиция и эстетика

Впрочем, не только разработкой нового жанра отмечено творчество этого художника. Немало он сделал и для развития эстетики фотографии. Работы Арнольда Ньюмана, наравне с произведениями другого метра А. Картье-Брессона, принято считать идеалом композиции. Действительно, каждая «фоновая» деталь фотографий А. Ньюмана, ее ритм, линии, формы, цвета, нюансы обстановки — является гармоничным продолжением личности портретируемого, отражающим атмосферу и его стиль жизни.

Игорь Стравинский. Композитор. Фотопортрет Арнольда Ньюмана.

Отличными иллюстрациями к этому тезису могут служить снимки Э. Уорхолла, И. Стравинского, П. Пикассо, С. Дали. Так, фото Стравинского, признанное позже шедевром, а на момент создания не принятое журналом-заказчиком «Harper’s Bazaar», строгостью и абстрактностью линий погружает зрителя в атмосферу идеальной классической музыки. В то время как скандальный портрет жестокого «пушечного короля» Альфреда Круппа изображает перед нами циничного дьявола в собственном «царстве», на промышленном заводе.

Альфред Крупп

Особенно интересно наблюдать за тем, как автор подчеркивает в портретах людей искусства связь с их творчеством. Эту связь просто уловить, посмотрев работы художников, скульпторов и фотографов, которых фотографировал Ньюман:

Ричард Линднер, художник:

Картина его кисти:

Милтон Эвери, художник:

Его картина:

Пье Мондриан, один из основателей абстракционизма:

Его работа:

Макс Эрнст, известный художник-сюрреалист:

Его картина:

Джоан Миро, художник:

Его работа:

Исаму Ногучи, японский скульптор:

Его скульптура:

Александр Кэлдер, специалист по созданию подвесок и дизайнер:

И его работа:

Жан Арп, скульптор:

Его скульптура:

Мэн Рей, известный фотограф:

Его работа:

Билл Брэндт, фотограф:

Его работа:

Марк Шагал, художник:

Его работа:

Не только известные…

Творчество Арнольда Ньюмана не ограничивалось съемками лишь портретов знаменитостей. Среди его фотографий есть немало изображений обыкновенных людей (серия «Американцы»). В этих фотографиях он также придерживался своих творческих принципов портрета в интерьере. Его целью было рассказать маленькую историю, которая бы волновала, запоминалась зрителю вне зависимости от социального статуса человека в объективе.

Снимая портреты, автор не пытался говорить об объективном мире, он лишь выражал свое видение, сплетая при помощи выразительных средств фотографии в единое целое личность портретируемого, окружающую атмосферу, свои чувства и размышления о происходящем.

Не предавал большого значения А. Ньюман и фотооборудованию. Ведь, по мнению мэтра, фотография – это, прежде всего, авторское высказывание о мире.

В своих интервью он не раз советовал начинающим фотографам, не наследовать чужих (в том числе, и своих идей), а развивать собственный авторский взгляд, который и ценен в фотографии.

Кроме жанра портрета, Арнольд Ньюман также снимал и абстрактные натюрморты. В архивах Ньюмана они значатся, как ранние работы. По этим натюрмортам можно отлично проследить, как автор развивал в себе чувство композиции.

Хронология творческого пути и авторские издания

Арнольд Ньюман родился в 1918 году в Нью-Йорке. Учился в Университете живописи Майами, но был вынужден бросить образование из-за финансовых трудностей. С этого времени он снимал портреты в Филадельфии, принимая за работу по 49 центов.

Началу его известности как фотографа способствовало обращение к руководителю отделения Музея современного искусства в Нью-Йорке. Именно там он чуть позже познакомится с А. Стиглицем, который оценит потенциал молодого фотохудожника. С этого момента и до самой смерти в 2006 году карьера А. Ньюмана беспрестанно развивалась.

А. Ньюман снимал для многих известных журналов: Life, Look, Esquire, Harper’s Bazaar, The New Yorker, выпустил несколько десятков книг:

Из наиболее значимых наград стоит отметить премию Международного центра фотографии в Манхеттене, Международную фотопремию за выдающиеся достижения в области портретной фотографии, медаль Королевского фотографического общества и др.

с вашего сайта.

www.si-foto.com

портрет в интерьере – Журнал «Сеанс»

«Семейный портрет в интерьере». Реж. Лукино Висконти. 1974

От автора:

В фильме «Семейный портрет в интерьере», без которого не сможет обойтись ни один разговор на тему «семья в киноискусстве», важную роль играет живопись. Вдохновившись старым профессором и его интерьером, редактор журнала и мой старый друг Люба Аркус попросила меня сделать подборку из десяти семейных портретов в изобразительном искусстве.

 

1

Старый профессор у Висконти коллекционирует семейные портреты, определяющие его интерьер, прекрасный интерьер богатого и почтенного историзма. Не функциональный, но уютный, не элегантный, но умный, он восходит ко времени belle époque, Висконти осознанной как утраченный золотой век. Профессор одинок и, как каждый одинокий человек, мечтает о семье. Семья не просто приходит, но врывается к нему в виде оголтелой шайки элегантных гопников: маркизы, ее дочери, жениха дочери и, самое главное, неотразимо обаятельного плебея, перед очарованием которого не может устоять никто, и, в первую очередь, сам Лукино Висконти. «Семейный портрет» Артура Дэвиса становится главной точкой в сюжетной линии. Висящий у профессора как работа неизвестного художника, портрет тут же оказывается определен безродным плебеем как работа Дэвиса, чье имя известно только тончайшим знатокам живописи. Портрет прекрасен: это действительно изображение золотого века, парк и небо, невинность и безмятежность, покой и воля. Фигурки детей и взрослых кажутся очаровательными марионетками, пленяющими своей незначительностью, прелестной и воздушной. Мечта о семейном счастье: профессору на миг показалось, что она так близка, так возможна, но став всем ему на земле, как все земное, мечта лопнула и обманула. И гопник убит, и профессор умирает. Прелестная кукольная история, которая теперь, из нашего времени, кажется таким же изображением золотого века, как и портреты Дэвиса. Нет ни мобильных, ни интернета, и все курят, кроме профессора; так мило, так старомодно.

«Семейная группа на террасе в саду». Худ. Артур Дэвис. 1749

 

2

Портрет Дэвиса относится к так называемым conversation piece, особому типу портретов XVIII века с изображением семейств. Само название, часто употребляемое искусствоведами, восходит к древней традиции, к итальянским sacra conversazione, «святым собеседованиям», изображающим Деву Марию с Младенцем или без оного, Иисуса Христа или даже Святую Троицу в окружении святых разных веков и стран, представляя некое райское житие бытие, неподвластное земному времени. Младенец Христос по семейному соседствует со святым Себастьяном или Блаженным Августином, жившими много столетий спустя после того, как Он был распят. У Висконти, как и у многих других режиссеров, чуть ли не каждый фильм так или иначе о семейных отношениях, но «Рокко и его братья» самое пространное рассуждение на тему итальянской семьи, а итальянская семья всегда — sacra conversazione. Мать, конечно же, зовут Розария, намек на почитание Мадонны, и всем братьям даны говорящие имена святых. У Висконти не было ничего случайного, от Дирка Богарта мы знаем, как он цеплялся к каждому хлястику во время съемок «Смерти в Венеции», настаивая на том, чтобы хлястик был именно 1913 года, и никаких сомнений в том, что Висконти обдуманно дал своему герою имя Рокко, нет. Святой, взваливший на себя роль благородного страдальца, готового принять все грехи мира, и в ответ на все обвинения твердивший, что он хуже любого шпиона и соглядатая, каким был юный святой Рокко из Монпелье, лучший эпоним для итальянского и современного князя Мышкина, задуманного Висконти и сыгранного Делоном. Итальянец с французом сдобрили достоевщину средиземноморской сексуальностью, и получился прекрасный боксер, наделенный глубиной Идиота, чей образ сросся с именем Рокко намертво. Вот и прекраснейший пример — Sacra conversazione Чима да Конельяно; Рокко крайний справа, кокетливо показывает на свой чумной шанкр. А Висконти — крайней слева. Не похожи ни капли, а все же…

• 

  Полиптих из Олеры. Худ. Чима да Конельяно. 1486-1488

• 

  «Рокко и его братья». Реж. Лукино Висконти. 1960

 

3

Некой русской параллелью sacra conversazione является Деисус, от греческого δέησις, «предстояние», как обозначается группа отдельных икон с Христом в центре и предстоящими перед ним святыми. Деисус был обязательной принадлежностью иконостаса, важной для православия части церковного пространства, некой преграды между миром мирян и священным алтарем. Перед Предстоянием, то есть Деисусом, и надо было предстоять, желательно — на коленях. Отец Павел Александрович Флоренский писал, конечно же, о том, что смысл иконостаса не столько в разделении, сколько в единении, и что созерцая иконы и направляя к ним молитву, верующие становились причастными тому, что совершалось в алтаре, но само чудо было скрыто от их глаз. Его охраняла небесная семья. Формально иконостас соответствует католическим алтарям полиптихам, но алтари ничего не закрывали, алтарь был доступен взору прихожан, поэтому иконография в них была менее строгая, так что в дальнейшем они смогли трансформироваться в sacra conversazione, «святое собеседование», что с русским иконостасом не произошло и произойти не могло. А почему? Ответ на этот вопрос дает забавная картинка Рябушкина с комичнейшим father figure в центре. И чем не «Маленькая Вера»?

• 

  «Семья купца в XVII веке». Худ. Андрей Рябушкин. 1896

• 

  «Маленькая Вера. Реж. Василий Пичул. 1988

 

4

Еще одним образцом ранних семейных портретов является картина, написанная на популярный на готическом севере, особенно в Германии, сюжет «Святая родня», Hailige Sippe. Необычная иконография, представляющая Святое Семейство не привычными фигурами Марии, Иосифа и младенца Иисуса, а множеством фигур, восходит к туманным сообщениям Евангелия от Марка о братьях и сестрах Христа: «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли, между нами, Его сестры?» (Мк. 6:3). В католической традиции вызывавшее споры место было объяснено тем, что святая Елизавета была двоюродной сестрой Марии, а ее родной сестрой — Мария Клеопова. Последнее утверждение основывается на словах евангелиста Иоанна: «При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова» (Ин. 19:25). Загадочные Иаков, Иосия, Иуда и Симон были объявлены двоюродными братьями Христа, сыновьями Марии Клеоповой, а Иоанн Креститель, сын Елизаветы и Захарии, — троюродным братом.

Композиция — семейный портрет так называемой Святой родни, во главе со святой Анной, бабушкой Иисуса. А мне все Hailige Sippe всегда почему то очень напоминают «Отвратительные, грязные, злые» (итал. Brutti sporchi e cattivi) Этторе Скола и чуть чуть «Сьераневада».

• 

  «Святая родня». Мастер Ортенбергского алтаря. 1430

• 

  «Отвратительные, грязные, злые». Реж. Этторе Скола. 1976

 

5

Любовь до смерти. Филемон и Бавкида получили в награду от богов право умереть вместе, в единый час, ибо они были столь добры и гостеприимны, что зарезали последнего своего гуся для Юпитера и Гермеса, решивших побродить среди людей в людском обличье. Остальные люди перед Юпитером и Гермесом двери захлопывали. Гуся стареньким супругам тоже, кажется, боги реституировали, а всех неблагодарных в округе уничтожили.

Филемон и Бавкида — воплощение супружеской любви и верности. Детей у них не было, поэтому жизнь их не беспокоила, думали лишь о том, как бы умереть посчастливее. Впрочем, есть дети, нет их — смерть член каждой семьи. Дети уходят в жизнь, родители остаются со смертью. С двумя черепами, что смотрят из зеркала на Ганса Бургмайера и его жену на великом портрете Лукаса Фуртенагеля. Бургкмайер с женой на скелеты, кстати, не смотрят, и так знают, что в зеркале увидишь. Фильм Ханеке «Любовь» о том, что если эти чертовы боги, ничего не помня в своей заполошности забыли про гуся и Филемона и Бавкиду, то уж как то приходится обходиться самим. Как Гитлеру с Евой Браун. Интересно, а их Ханеке имел в виду? Фуртенагель эту счастливую семейную пару предвидел, это точно.

• 

  «Художник Ганс Бургмайер и его жена Анна». Худ. Лукас Фуртенагель. 1529

• 

  «Любовь». Реж. Михаэль Ханеке. 2012

 

6

Фильм «Теорема» Пазолини нам доказал с терпеньем и талантом, что без Благовещения, а соответственно, без Зачатия, семьи нет. Нет Благой Вести, так сиди и жди смерти, как Филимон с Бавкидой, желательно — в один день. В «Теореме» Благовещенье спускается с экспресса Евросити в виде Теренса Стэмпа. О его прибытии сообщает телеграмма, принесенная почтальоном Анжелино (Ангелочком), и, свалившись с небес в роскошную миланскую виллу, Стэмп — он же Гавриил — оплодотворяет все семейство: папу, маму, сына, дочку и служанку. Сын художником становится, а мама подросткам отдается, каждый выходит из рамок обывательского благополучия, все несчастны, зато — каждый по своему. Служанка Эмилия также получила Благую Весть в виде Теренса Стэмпа, но она не стала, в отличие от своих хозяев глупостями заниматься. Она бросила все, возвратилась в родную деревню и стала подвижницей. Питаясь лишь крапивой, Эмилия излечивает больных, парит, вознесенная над крышами, в воздухе, и в конце концов просит, чтобы ее живой закопали в землю, причем из слез ее образуется источник. Пазолини, объясняя свой фильм, говорил, что он хотел показать, что буржуазия, как бы она ни старалась, ничего путного из себя выдавить не может, и, хоть и пытается быть искренней, глубокой и благородной, все получается фальшь и ложь. Судьба членов семейства после получения Благой Вести — оно же Соблазнение — прямое тому доказательство; лишь Эмилия что то понимает, так как классово к буржуазии не принадлежит, ее внутренняя народная религиозность ей помогает, поэтому ее преображение ей единственной обеспечивает спасение и слезы ее превращает в источник. Остальному семейству — в том числе и его главе, папаше Паоло, сыгранном Массимо Джиротти, сколь ни читай он «Смерть Ивана Ильича», — ни во что путное преобразиться не удается. Паоло, так же как и всей его семейке — сын становится бездарным художником, мать, Сильвана Мангано, — блядью, дочь впадает в кататонический ступор, превратившись в овощ, — уготована одна пустыня.

Эмилию у Пазолини играет замечательная Лаура Бетти, и ее сходство с так называемой Мадонной Реканати из шедевра Лотто «Благовещение», украшавшего церковь Санта Мария сопра Мерканти в городке Реканати, провинциальной дыре в области Марке, и теперь перешедшего в музей этого же города, поразительно. Я не настаиваю на том, что Пазолини, снимая «Теорему», держал в голове «Благовещение» из Реканати, но у больших мастеров — а Лотто и Пазолини как мастера сопоставимы — сходятся не только мысли, но и образы. Внутренняя религиозность — подлинность переживания — роднит Деву Марию из картины Лотто со служанкой Эмилией из «Теоремы», потому что Лотто, правоверного христианина, роднит с Пазолини, правоверным марксистом, интеллектуальный мистицизм, уводящий далеко от канона, и обоих подводящий к тому, что с точки зрения идеологических бюрократов кажется ересью; ведь ересь — одна из форм интеллектуального протеста.

• 

  «Благовещение». Худ. Лоренцо Лотто. ок. 1527

• 

  «Теорема». Реж. Пьер Паоло Пазолини. 1968

 

7

Опять Висконти… А что, кто-то против?

Нет? Ну, тогда и не надо… Так вот, «Портрет королевской семьи» Франсиско Гойи принято трактовать как злую карикатуру на власть имущих, страшный гротеск, живописующий убожество вырожденцев. Никакая это не карикатура, а великий миф: на портрете представлена последняя семья, связывающая горизонталь мира с вертикалью небесной иерархии. В эпоху барокко, на которую Гойя оглядывается, это было физически ощутимо. О божественном происхождении семьи и власти и идет речь на картине, а не о пустом, мелком и жадном земном бытии членов королевского рода. «Портрет королевской семьи» — одно из самых трагических произведений мировой живописи, недаром по настроению он похож на «Третье мая 1808 года в Мадриде», только в бриллиантах. Людовик XVI и Мария Антуанетта в Бастилии уже позади, а императорское семейство в доме Ипатьева впереди. Тоска и блеск, хрясь и трясь, пули отскакивают от бриллиантовых ожерелий, ранят, крик, кровь. Дети. Гибель господствующего класса, аристократов власти, денег и духа. У Висконти то же самое: жертвы перед расстрелом, Бабий Яр власть имущих. Произведения Гойи и Висконти — не вариация на тему тоски по утраченному стилю, которых теперь появилось столь великое множество, но мучительное рассуждение о гибели богов, о природе богов, об их происхождении, смерти и грядущем после нее бессмертии.

• 

  «Королевская семья». Худ. Франциско Гойя. 1801

• 

  «Гибель богов». Реж. Лукино Висконти. 1969

 

8

Еще одна барочная королевская семья, знаменитейшая. Полная антитеза Гойе, так как именно Веласкес первым растворяет барочную иерархию божественной вертикали, связывающей земную горизонталь с небом, в космосе пространства. В бесконечности многообразных отражений королевская чета, чье назначенье и чья прямая обязанность над всем возвышаться, оказалась гораздо ниже не только художника, но даже и фрейлин. Причуды пространственных метаморфоз: помазанники Божии, они же родители, присутствуют, но их и нет. Они отражение.

Зеркало подобно памяти. Оно оставляет все то, что отразить успело, на своем дне и, отражая новое, наслаивает его на то, что было прежде. «Менины» Веласкеса — пространство памяти зеркала. О том же и Тарковский, завесивший зеркалами все интерьеры своего фильма, но на мысль о сходстве «Зеркала» с «Менинами» меня навела сцена, в которой мальчика, жгущего во дворе костер из каких то выброшенных елок, обсуждают родители. Родителей на экране не видно, их как бы нет, слышны лишь голоса, и в пространстве, пролегающем между ними и ребенком, их сыном, возникает особое напряжение, кажущееся бесконечным, непреодолимым. Это то чувство, что вдруг возникает, когда неожиданно замечаешь, что твой младенец уже не младенец, а самостоятельная индивидуальность, и между вами, до того столь тесно связанными физиологией, возникает та самая непреодолимая черта, что разграничивает всех людей. В «Менинах» мать и отец, то есть король и королева, тоже не попадают в фокус камеры, но они присутствуют, они — отраженье. Маленькая инфанта в своем жестком платье, такая крошечная и такая самостоятельная, совсем отдельна от них, хотя их взгляд, как мы видим в зеркале, сосредоточен на дочери. У Тарковского родители говорят о горящем кусте Моисея, король с королевой — о том, что Маргариту надо отправлять в Вену, замуж. Где она скоро умрет, но им это пока неведомо.

Не знаю, думал ли Тарковский о Веласкесе, но если нет, то зачем и откуда в «Зеркале» испанская речь, испанцы и коррида? Откуда такая испанская грусть? Ведь не просто же в книжке нашел.

• 

  «Менины». Худ. Диего Веласкес. 1656

• 

  «Зеркало». Реж. Андрей Тарковский. 1974

 

9

Для меня «Семейный портрет» Даниэля Шульца Младшего один из самых манящих портретов в Эрмитаже. Шульц еще менее известен, чем Артур Дэвис, это немец, работавший в Гданьске, и поляками записанный в историю польского искусства, как эстонцами Микаэль Зиттов, прекраснейший художник, работавший на испанских королей, записан в историю искусства эстонского, ибо он имел счастье родиться в Таллинне, из которого, к сожалению, уехал в довольно юном возрасте. В картине завораживает тайна возрастной, национальной, социальной и даже гендерной принадлежности. Сначала картина вообще считалась портретом семьи китайского купца. Потом — татарского. Называли семьей калмыка и считали, что это портрет посла крымского хана, подаренный ему королем. Потом решили, что это слишком круто, и у pater familias определили болезнь почек: потому, мол, и такие глазки. Даже было предположено, что это Михаил Казимир Радзивилл с семьей, со своими сыновьями и почему то с придворным карликом вместо жены. На Михаила Казимира обряженный в восточное платье главный персонаж мало похож. Может, он заболел и к старости так изменился, но глазки то глазками, а восточные костюмы куда деть? Причем у одних именно восточный вид, другие же, в том числе и пресловутый карлик (может, умный мальчик?), европейцы на все пуговицы. И почему у Радзивилла вместо жены — карлик и собака с обезьяною?

Когда я посмотрел «Последнюю семью», я сказал, что фильм мне понравился, но что я не увидел там Польши, польской культуры, все могло быть где угодно, хоть в Тулузе, хоть в Сосновом Бору. Правда, добавил: за исключением сцены похорон. Почему то сцена похорон меня не отпускала, и непонятно почему сквозь нее все яснее и яснее проступал портрет Шульца. Я вскоре понял, что я большой дурак, что похороны просто уж для совсем тупых, а на самом деле все — про Польшу или даже Речь Посполитую. Ведь культуре совершенно все равно, на каком языке говорил Зиттов. Со всеми своими портретами испанских королей и императоров Священной римской империи он такая же часть сегодняшнего Таллинна, как Шульц — Гданьска. Похороны в «Последней семье» столь же грандиозны и многоречивы, несвязны и хаотичны, как Речь Посполитая, о странной культуре которой и говорят и Шульц, и Матушинский.

• 

  «Семейный портрет». Худ. Даниэль Шульц Младший. 1664

• 

  «Последняя семья». Реж. Ян Матушинский. 2016

 

10

Ну, и last but not least, семья, оплодотворенная идеей. Гармодию и Аристогитону поставили памятник, так как они тирана убили. Они любили друг друга и жили вместе, так что памятник заодно и их любви. Также это первый известный мне портрет двух людей, живущих в признанном общественностью однополом браке. Благовещением — мы уже уяснили благодаря Пазолини, что без Благой Вести и Зачатия, за ним следующего, семья все же не совсем семья — для Гармодия и Аристогитона стал гражданский призыв. Они родили месть, убийство и свободу. Больше они ничего родить не смогли, что там через анальное отверстие еще вылезти, кроме равенства, братства и свободы, может. Убийство, да разве что еще творчество, мертвенные вещи. Как сказал Модильяни, если верить Ахматовой, в общем то, склонной приврать, «Смешно быть сыном Микеланджело». И правда — обхохочешься.

Прекрасное, надо сказать, произведение, эти Гармодий с Аристогитоном. Мухина под впечатлением от их красоты создала своих «Рабочего и Колхозницу», великое не социалистическое, но коммунистическое семейство. Идеальное семейство, семейство будущего. Коммунизм высшая точка развития, но он же и его конец. Благой Вести не жди, рожать не нужно, да и некого. Все и так прекрасно. Рабочий и Колхозница столь совершенны, что у них нет ни наростов, ни отверстий. Ничто никуда не вставишь, ничто ниоткуда не вылезет. Нелюбовь к размножению и неспособность к росту одни из главных свойств неоклассики. Великая картина «Горькие слезы Петры фон Кант» о классике, классицизме и соотношении с ними неоклассицизма. Когда ты совершенен, то ничего не остается, как только слезы лить. Не рожать же таких дочек, как у Петры. Третий главный персонаж Фассбиндера, голый и явно не склонный к размножению Дионис с картины Пуссена, столь же идеален, как Петра и Карин, и столь же печален. А как же иначе?

«Рабочий и колхозница». Скульп. Вера Мухина. 1937

seance.ru

Картина ваших снов - Новый портрет в интерьере

Если вы выбрали классицизм основным стилем своего жилища, в него гармонично впишется семейный или персональный портрет в историческом роскошном костюме с рюшами, кружевами и жемчугами.

Дама в костюмебарокко 17-го века Холст, масло.

Брат из Берлина Холст, масло.

Дионис Холст, масло.

Дева Мария Холст, масло.

Девушка с кошкой Холст, масло.

Минимализм сегодня стал очень модным, скорее всего, как следствие увлечения фэн-шуем, который учит избегать лишнего.

Дракон Холст, масло.

Демоническая девушка Холст, масло.

Майкл Джексон Холст, масло.

Пара Холст, масло.

Валентина Холст, акрил.

Этническое оформление не только придаст вашей среде особую теплоту и изысканность экзотики, но и отразит круг ваших интересов и увлечений, таких, например, как Древний Египет.

Нефертити Холст, масло.

Мечты о Японии Холст, масло.

Русская Холст, масло.

Йог Холст, масло.

Портрет - это не просто украшение интерьера. Художник вкладывает в портрет свое видение человека, то лучшее, что есть в личности. Поэтому-то портрет влияет на изображенного человека: растет его самооценка, улучшается его здоровье, его отношения с окружающими, начинается то, что мы называем везением.

Портретист всегда считался высшей квалификацией художника. Это не удивительно - ведь портрет обладает волшебной силой. Чтобы создать по-настоящему хороший портрет, художник должен представить себе всю человеческую жизнь - от юности до древней старости, индивидуальность в ее развитии. Портрет несет сильную эмоциональную функцию, заставляя испытывать зрителя широчайшую гамму чувств: симпатию, гордость, восторг, воспоминания о прожитом, мечты о будущем. Кроме всего прочего, портрет способен заменить отсутствующего, позволит вам видеть вашего кумира каждый день.

В прошлом заказ портрета служил способом подчеркнуть свою значимость, богатство и власть. В настоящее время уровень развития общества таков, что портрет со своей особой магией доступен практически всем. В кругу семьи мы являемся весьма значимыми друг для друга. Начальник даже маленькой фирмы является значимым для своих сотрудников. Наши друзья являются значимыми для нас. И не обязательно быть князем, монаршей особой или обладать богатством Креза, чтобы увековечить себя и своих близких на холсте.

portret.ucoz.ru

---

• 
  Дизайн детского интерьера
• 
  Вакансии трио интерьер
• 
  Этнический дизайн интерьера
• 
  Ящики в интерьере
• 
  Фото интерьер неоклассика
• 
  Кухни модерн интерьер
• 
  Подарок для интерьера
• 
  Панно для интерьера
• 
  Арка в интерьере
• 
  Дизайнер услуги интерьера
• 
  Кантри интерьер стиль